Рывок в Европу.

[Ольга Киевская]

Статья, которая рассказывает о личных впечатлениях о путешествии в Европу, была прислана в редакцию самим автором. Помещаю полностью.

На дворе Новый Год. В кармане 200 евро и билет на поезд до Львова. В паспорте польская виза (бесплатно ставят за день в харьковском консульстве). Городской рюкзачок - за плечами, голова - на плечах. С таким капиталом двинулся я во французский иностранный легион.
От Львове до границы - на электричке. Разговорился с каким-то солдатом. Очнулись где-то в приграничной полосе. Вагон пустой. Только выскочил на улицу - слышу родимое: "Ваши документы". Это был патруль. Поскольку документы тогда еще были в порядке, то пограничники отвезли меня прямо на блокпост, усадили в попутку и послали полякам на съедение. Поляки проверили наличие денег, завели в камеру без окон и обыскали. В качестве напутствия попросили не убегать в Германию (у меня ведь в кармане был французский словарик).
В Украине шел снег. Ноль градусов. Польша же меня встретила теплом. Плюс десять, по ощущению. Поляк-водитель, матюкаясь выкинул меня на границе первого же села. И начался большой автостоп. В Польше останавливать машины надо на краю населенного пункта, подняв большой палец вверх. Это означает, что Вы не собираетесь платить за проезд. Поменяв 40 машин, я за два дня добрался до границы с Германией. В общении с водителями главное - показать по карте свое направление. Одна машина подвозит обычно километров на 8-15 - и бросает посреди села. И до конца населенного пункта надо идти пешком. Что отражается на целости ног.
Однажды был такой случай. Стою среди ночи на краю какого-то глухого села. Спать хочу, качаюсь. Вижу: впереди выплывают из темноты фары. Поднимаю руку, останавливаю. Пригляделся - это полиция. Стражи закона смерили меня квадратными глазами и поехали дальше. А я, от греха подальше, свернулся под забором. Спать. Постепенно привык к температуре. Поспал часок - и снова в бой. А то замерзну. Зима все-таки.
Польша хоть и Евросоюз, но далеко не Шенген. На границе в городе Свебодзине решил нанять проводника. Слышал, что этим делом промышляют таксисты. Поблукав по ночному городу, нахожу возле вокзала их родимых. Делаю толстые намеки на тонкие обстоятельства. Шафер явно отказывается. Видя, что я раскрыл истинность своих намерений, пытаюсь уйти в поле. На краю города стоит патруль полиции. Я плавно разворачиваюсь - и возвращаюсь в Свебодзин. На улице холодно. Ужасно хочу спать. В голове начинают зарождаться крупинки паники. И тут сознание уходит в сторону. Управление переходит в руки логики. А память записывает происходящее. Такое ощущение, что дальше идет сон. Но физические улики (шрамы, следы соприкосновений) свидетельствуют, что все было наяву. В здравом рассудке я бы такого никогда не сделал. А сделал я на этот раз мелочь. Нашел открытый подъезд (что большая редкость в Европе), захожу. Вонь стоит ужасная. На втором этаже спит бомж с банкой огурцов. Переступаю через бомжа и тихо поднимаюсь на самый верх. Там сворачиваюсь клубком и засыпаю перед дверью на половике. Тепло. Только утром до меня доходит, что это не сон. Быстро поднимаюсь и, переступив через бомжа, улепетываю на улицу. Душит жажда. Источник воды нашел в храме. В башню зашел со двора, второй этаж. И как это меня ни кто не заметил?
Выхожу из города по какой-то южной тропе. На асфальте - снова автостоп. Доезжаю до какого-то города на Одере. Затариваюсь колбаской - и двигаю пешком вдоль автострады в западном направлении. На Губин. Мимо проезжает машина пограничников. Дохожу до тридцатикилометровой отметки - и прячусь в кустах на высоком яру. Жду темноты. Потом иду лесом вдоль трассы. По компасу. Каждая веточка пытается выколоть мне глаз. И вдруг - на пути широкая река. Зимой плыть как то не хочется. Снова решаю нанять местного проводника. Поворачиваю на юг - в село. Но нанимать я ни кого не стал. Нашел мост и пошел по дороге на запад.
На краю села кафе. В нем десяток пограничников. Посверлили меня глазами, а проверить документы поленились. Ухожу по дороге в лес. Как услышу звук мотора машины - рывок в лес и ложусь. Шел по компасу по лесным просекам. Через несколько часов наткнулся на колючую проволоку - перелез. И на контрольно-следовые полосы - наследил. Уходя перегородил дорогу бревном, чтобы пограничникам служба медом не казалась.
В лесу мне встретилось нечто светлое. Похожее на небольшое НЛО. Дикий зверь. С ним не договоришься. Убегать бесполезно - догонит и съест. В столкновении тоже победит он. Выход один - качать понты. Взял я в правую руку нож, в левую - зажигалку, и начал высекать огонь, действуя на зрение зверя. Дикое чудо, ломая кусты, бросилось убегать. Наверное, лось. Только не подумайте, что я шел с мачете. Ножик был маленький (брелок). Еще по дороге мне встречались кабаны, волки, прочая живность. Медведей не видел.
Вышел я из лесу только под утро. Подхожу к дороге, любуюсь германскими широтами. Вдруг смотрю - дорожный знак с названием польского села. Я, чрезвычайно обозлясь и наплевав на конспирацию, прямо по трассе час иду до контрольно-пропускного пункта. Здесь прямо на глазах у водителей сворачиваю в лес. Нагло шагаю на запад. Вдруг вижу - пограничная машина посреди леса. А от нее просеки. Такие, что незамеченным не перейдешь. Отползаю в сторону и пытаюсь обойти с юга. Снова машина. И так несколько раз. А лес чистый. Все видно почти как на ладони. Перехожу по мостику какой-то ручей. Наверное, Ныса. Под вечер натолкнулся на очередную машину. Остановился за елкой в пяти метрах. Водитель читал газету. Это меня и спасло. Аккуратно отполз. И медленно пополз на запад. Темно. Перед глазами мелькают белые точки. Ужасно болят стертые ноги. Во рту с утра не было ни капли воды. Кажется, будто здесь какое-то колдовство. Выползаю из леса. Поднимаюсь и попадаю на глаза местным жителям. Вот они, первые немцы. Говорю на ломаном английском, что я пошел гулять, заблудился, и хочу узнать, где нахожусь. Мне отвечают на польском, что я в восьми километрах южнее Губина. Снова Польша. Мне начинает казаться, что все это какой-то странный сон. Пополнив запасы воды, я снова иду по компасу в поле на запад. Чувствую, что от бессонницы и усталости сознание сейчас опять уйдет в сторону. Ложусь спать на какую-то вязанку прутьев.
Но поздно. Сознание уже заменено логикой. Нестерпимо болят ноги. Невозможно наступать на пятки. Там огромные волдыри. Вскрываю их ножом. Идти временно становится легче. Впереди - водная преграда. К ней почти вплотную подходят домики. В порыве лунатизма вырываю шатающийся заборчик и перебрасываю его через канал. Прохожу. За спиной лает собака. Впереди колючая проволока. Перелажу, на ладони остается глубокий шрам. Снова водная преграда. Намного шире. Перейти можно только через дамбу. Дамба закрыта, укреплена мотками колючей проволоки и освещена прожекторами. Я отодвигаю моток проволоки и сбоку перелажу заграждение. Иду прямо под прожекторами. Как под снайперским прицелом. На другом конце дамбы все повторяется. Двигаюсь дальше. Снова водная преграда. Пройти можно только перед будкой, на которой установлен прожектор для освещения дамбы. Это, наверное, страшно. Но когда сознание спит, то страх тоже отдыхает. Иду прямо на прожектор. Поворачиваю на мост. Перелажу забор. Впереди шлагбаум. В будке явно кто-то спит. Пролажу под шлагбаумом. Тихонько желаю врагам спокойной ночи. Передо мной расстилается небольшой городок пограничников. Домики опрятные, ухоженные. Надписи немецкие. Прохожу по городку. По мостовой гулко постукивают стертые ботинки. Вот, думаю, сколько денег они вложили в этот блокпост, а меня остановить так и не смогли. За городом сворачиваю в поле. Рядом с полем идет автобан. На юго-запад, в направлении Котбуса.
К утру выхожу на край города. Меня подбрасывают автостопом до вокзала. Но мне не нужен вокзал. Вдруг там паспорт предъявлять надо. Спрашиваю людей - нахожу автобусную станцию. Потом интернет-клуб, чтобы связаться с друзьями. По Германии думаю, чтобы не привлекать внимания, поеду на автобусах. Но автобусы, как оказалось едут только до ближайших деревень. Причем ни водители, ни пассажиры не знают, в какой стороне света находится их деревня. Одна пассажирка мне дала совет по направлению. Сажусь в автобус, думаю, что еду в сторону Дрездена. Расслабляюсь. Смотрю на компас, потом на дорожные знаки. Остолбеваю. Оказывается, меня везут обратно в Польшу. Поднимаюсь и, отчаянно жестикулируя, говорю водителю, что я ошибся в смысле направления. Водитель меня понимает. Прямо перед Польшей разворачивается - и везет обратно в Котбус. А тут уже вечер. Добравшись до парка, устраиваюсь спать под кустом. Почему-то относительно тепло. Преодолев боль, с трудом снимаю ботинки, забинтовываю ноги. Засыпаю.
Вскоре, как всегда, наступило утро. Привожу себя в порядок. Пытаюсь сделать шаг. Чувствую только обжигающую и отупляющую боль в ногах. Аккуратно, как инвалид, на носочках двигаюсь в сторону автовокзала. С каждым шагом все больше привыкаю к боли. Сажусь на автобус. При людях надо идти естественно. Лихо наступаю на горящую пятку. Из автобуса выхожу на заправке перед поворотом на Дрезден. Все продукты протухли - выбрасываю.
Здесь начинается немецкий автостоп. Это поездки на фурах. От заправки до заправки. Нужно договариваться с водителями. Протягиваю карту и говорю: "Даз ю фаррэн Дрезден?" Это примерно означает: "Едите ли Вы на Дрезден?" А дальше на ломанном английском. Заправка оказалась в какой-то дыре. За весь день ни одной фуры на Дрезден. Зато штук пять на север, крюком через Берлин. Под вечер меня накормили турки, которые держат на заправке свой ресторанчик. У них же я и переночевал. В ванной снял повязку с ног. Ужаснулся. Вскрытая кожа омертвела и начала гнить. Боль чувствовалась именно из-за того, что кожа не была закреплена, болталась, постоянно касаясь подкожного покрова. Я отрезал толстенный слой омертвевшей кожи, а остальное помыл без перевязки. Утром кожа слегка заросла. Я наложил повязку - и двинулся дальше. Мы с турками вернулись на заправку и я поехал на Берлин. Поменял несколько машин, переночевал в кабине.
Был такой случай. Едем мы с одним немцем. Вдруг рядом появляется полицейская машина. Заворачивают нас на контроль. Останавливаемся. Вокруг человек десять в форме. Все, думаю, сейчас депортируют на Украину. Простукивают колеса, проверяют документы. А у меня проверить забыли. Едем дальше.
Утром под Дормундтом встретил украинца, который ехал во Францию через Нидерланды и Бельгию. Он довез меня до города Лилль. О немцах у меня осталось впечатление как о культурном и опрятном народе. Причем каждый человек старается выдерживать свой собственный неповторимый стиль. Быть непохожим на других. И если у немца есть выбор: купить два предмета среднего качества или один высокого, - то немец купит один предмет, но высокого класса. А вот по природной красоте харьковские девушки все равно красивее.
Здравствуй Франция. Здравствуй, Легион. Здесь я нашел Интернет-клуб. На сайте www.br-legion.com вызвал карту Лилля с отметкой Легиона. Подозвал француза, спросил где я нахожусь. Слегка запомнил карту - и по компасу пошел к призывному участку. По дороге снял повязки с ног.
Прихожу к пункту, отмеченному на карте. Меня встречает почему-то не легионер, а солдат обычной армии. Взял мой паспорт, пошел с кем-то посоветоваться. Возвращается и говорит: "Приходи в понедельник". А на дворе вечер пятницы. Два дня и три ночи я таскался по городу. Иногда дремал на лавке. Со всех сторон подкрадывался холод, ощутимый при отсутствии движения. Сидел в барах и ресторанах. Заказывал по немного. С часу ночи до десяти утра все закрыто. В моем распоряжении только улица. Одна нога начала опухать. Ботинки превратились в адские колодки.
Прихожу на призывной пункт в понедельник утром. Мне говорят: "Легион переехал. Вот новый адрес". Ищу и нахожу. На пороге меня встречает боевой капрал-шеф. Грудь в медалях с названиями горячих точек. Проверяет паспорт. Потом заглядывает в мой рюкзачок. И говорит, чтобы я уходил на все четыре стороны. В рюкзачке у меня были только фотоаппарат и два носка. Остальное я или съел, или надел, или потерял, или разложил по многочисленным карманам. Никуда я не ухожу. Капрал-шеф выносит мне список вещей, которые должен иметь призывник: 5 футболок, 5 трусов, 5 пар носков, полотенце, спортивная обувь, туалетный набор. Я пошел и купил все это. И вернулся. Меня приняли как родного. Дали новое имя и спортивный костюм. Выкинули медикаменты и прочую малоценную дребедень, засветили фотопленку. Я заполнил несколько анкет и подписал часть контракта. Связь с внешним миром для новобранца запрещена. При переодевании становился так, чтобы не было видно пяток. Вместо разбитых ботинок надел купленные кроссовки. На размер больше. В них нога просто отдыхала.
Затем меня отвели к остальным новобранцам. Всего нас набралось 9 человек. Из них 6 французов. Здесь мы ели досыта. Три раза в день. Нам подавали великолепно приготовленные французские блюда. Огромнейшие бифштексы под соусом из шампиньонов. Мед, джем, молочные изделия и множество прочих деликатесов. Пили мы кока-колу, минералку, фанту, спрайт прямо из автомата. В кого сколько влезет. А потом еще брали с собой в кубрик мешок с молоком, попкорном, медом, джемом, кофе. Вот только супов и борщей во французской кухне нет.
Языковой проблемы почти не существовало. Простые слова запоминались быстро. В сложных случаях помогал словарик. В любом случае, все умели разговаривать на ломанном английском.
Французам очень понравились русские песни. Меня несколько раз просили спеть на бис "Катюшу". Один новобранец даже записал песню в латинской транскрипции и пел весь вечер.
В кубрике стояли: пара столов, шкаф с книгами и журналами, раковина, телевизор. Я ел не переставая. У меня даже начала болеть челюсть от перегрузки. Спали в теплых комфортных постелях. У меня стали зарастать раны на ногах.
Раз в день делали легкую уборку помещения.
Вскоре нас повели на первый медосмотр. Проверили рост, вес, давление, зрение, мочу. Провели терапевтический осмотр. Двоих отправили домой. Увидев свой вес, я понял, что в походе потерял не только свитер, но и 12% массы. Также врачу не понравилась работа моего сердца, что он и отметил в деле.
Через пару дней нас переодели в свою одежду и отвезли в Париж. Здесь я в первый же день схлопотал замечание капрал-шефа, удар в грудь и переворот полового ведра с водой. Еда здесь была так же обильна, но только в пределах столовой. Здесь мы ждали отправки в Аубань - главную отборочную базу Легиона (возле Марселя). Время проходило за частой уборкой помещения и просмотром телевизора. На стене я оставил отметку, что здесь был житель Харькова. Разок написали тест на логический ряд рисунков. Тот же IQ тест. Здесь было около тридцати человек.
Пару раз попадали в разнарядку на кухню. Здесь мы штурмовали кофейный автомат, автомат кока-колы и делали набеги на булочки с маслом и медом. Что меня шокировало, так это количество выбрасываемой еды. Здесь выбрасывают, наверное, столько же, сколько съедают. Все, что не съели за один раз, летит в мусорку. На следующий прием пищи будет уже все новое. В мусорный бак летит пол ящика изысканных куриных окорочков, жаркое, запеканки, тушеная баранина, ящик жареной картошки, гора салата, ведро соуса на шампиньонах, горячие пиццы. Мы ели столько, сколько могли съесть. Но мы ведь не можем всего. Приходилось собственными руками выбрасывать все это добро. И так во всех легионерских столовых.
Ноги к этому времени у меня почти зажили. Я уже ходил свободно. Однажды нас повели подписывать еще какие-то куски контракта. Один парень захотел прочитать - его тут же послали домой. На призывных участках я провел неделю. И вот наступил долгожданный момент отправки в Аубань.
Нас снова переодели в штатскую одежду и на скоростном поезде отправили в Марсель. Двухъярусный комфортабельный мягкий вагон. Дорога заняла часа четыре. Из Марселя нас везли на автобусе легиона. Кроме нашего капрала, в салоне ехали два русскоговорящих легионера-десантника. Они дали совет: "Идите только в парашютисты". В Аубани нас раздели до футболок и сфотографировали под реальными фамилиями. Фамилию писали мелом на табличке - как в полиции. Потом строем повели в камеру обыска. Здесь выкинули продукты питания, другие вещи запаковали в мешки и унесли. Из своего у меня остались только кроссовки, часы и деньги (не более 50 евро - остальное спрятали в конверт). Нам выдали видавшие виды синие спортивные костюмы, куртки, наверное, шестидесятых годов, футболку, двое трусов, две пары носков. Причем капюшон куртки надо заворачивать вовнутрь. Вид получается несколько горбатый и старомодный. Здесь же выдали каждому по 28 евро за первый день. За каждый последующий день, проведенный в Аубани, нам начисляли 28 евро в будни и 33 евро в выходные.
Повели обедать. Строем берем подносы и наполняем их едой. Под пристальным взглядом капрала. Порция в Аубани раза в два меньше, чем в Париже. Добавку брать запрещено. Можно тайком стянуть лишний кусочек масла и хлеба. Если новобранцы громко разговаривают за едой, то капрал приказывает всем выкинуть свои порции и строиться на улице.
Всего в Аубани было человек 100 новобранцев. Очень культурные люди, часто отслужившие не один год в различных армиях. Ежедневно приходило новых 20 человек. Со всех континентов. Большая часть - это восточная Европа, негры, арабы. Ну и, конечно же, ежедневно человек 20 выгоняли домой. По разным причинам. Русскоязычных одновременно было человек пять.
Сразу после еды повели на психотесты. Здесь в течение часа было десять микротестов по 5-7 минут. Тесты были психологические (вопросы, рисунки) и на сообразительность (надо решить графические головоломки, запомнить и воспроизвести простую карту городка). Результаты тестов не сообщаются.
После психотестов нас отвели на спортплощадку. Здесь волонтеры проводят почти все свое свободное время. Желающие в течение часа после еды могут сходить в туалет.
Вечером на час открыли зал с телевизором. Только французские каналы. Показывают всякую бурду с рекламой. Наше телевидение более интеллектуально. Здесь же можно спустить свои деньги на сигареты, шоколадки и кокаколу.
Перед сном нам выдали рюкзаки. В них - туалетные принадлежности, полотенце, простыни. В 22-00 отбой. Мы хитро застилаем постели, стираем носки, трусы, футболки, делаем уборку комнаты. В комнате 8 двухъярусных кроватей и железные шкафчики. Проходит капрал-шеф. Все стоят в обтягивающих казенных трусах по стойке "смирно". Капрал ищет нарушения, ругает шефа комнаты, выключает свет и уходит. Все в темноте расстилают постели и тихо пробираются в туалет.
В 5 утра подъем. Одеваемся, строимся. На улице холодно. Лужи покрыты льдом. Капрал спрашивает: "Кто хочет уйти домой? Мама, папа, Сони Плэй Стэйшн". Каждый день сами уходят 2-3 человека. Потом идем на завтрак и снова на построение. Идет разнарядка. Кого-то отправляют на разные тесты, кого-то - убирать в различных зданиях. Нераспределенные идут на спортплощадку.
После обеда - снова построение. Готовят колонну тех, кто сегодня пойдет домой. Оказывается, что много людей засыпалась на психотестах. Наверное, процентов 30%. Им ставят временный отказ на 2-4 месяца и отправляют на гражданку.
Тех, кто успешно прошел психотесы, посылают на медосмотр. Здесь проверяют рост, вес, давление, зрение, мочу, строение скелета, слух; делают терапевтический осмотр, печатают кардиограмму; задают вопросы по истории болезней и просто по биографии, мотивам поступления в легион. Если врач в чем-то сомневается, то в течение нескольких следующих дней везут в военный госпиталь Марселя для целевого педантичного исследования. Еще на медосмотре в Лилле мне сделали отметку о работе сердца. А в Аубани изменился мой вес (набрал 5 кг) и зрение. Во время исследования зрения капрал громко ругается по польски, это действует на нервы и сказывается на результатах исследования. Меня неделю возили по госпиталям и в конце концов постановили, что со здоровьем все в порядке. А в целом на медкомиссии завалилась примерно треть дошедших туда волонтеров. Кто завалился на медкомиссии, тот после следующего обеда попал в колонну отправляющихся по домам. Обычно с окончательным отказом.
Кто успешно прошел медкомиссию, тот идет сдавать спортивный тест. Тест Купера. Бег 2800 метров за 12 минут. Бегают утром. Где-то 20% не пробегают. Их после обеда выкидывают на гражданку. С временным отказом. Остальным делают вакцину от воспаления легких.
После этого идет тест "гестапо" - собеседование с офицерами безопасности. Здесь берут отпечатки пальцев. Разговор обычно идет на родном волонтеру языке. Очень подробно расспрашивают о биографии, мотивах поступления в легион, составе семьи, увлечениях. Подробно изучают вещи, которые Вы принесли в легион. На следующий день похожие вопросы задает другой офицер. И затем следует короткий разговор с председателем комиссии по отбору. Через переводчика. Вопросы те же, плюс какой-то роковой. Например: "Готовы ли Вы умереть за Францию?", "Готовы ли Вы воевать против своей страны?" или "Что Вы хотели бы сейчас спросить о легионе?". Ответ, наверное, не должен быть банальным. Он должен содержать какой-то признак мысли. Я ответил просто. Возможно, поэтому в последствии и вылетел. После "гестапо" выгоняют еще несколько человек, которые давали противоречивые ответы на вопросы. С окончательным отказом.
И вот все тесты успешно пройдены. До этого момента волонтера называют синим (блу). Теперь я жду решения отборочной комиссии. И меня называют зеленым (вэрт). Комиссия принимает решения по четвергам. Тех, кого примут, будут называть красными (руж). На мой четверг набралось примерно 30 зеленых. А заказ у легиона только на 15-17 человек.
Зеленых уже возят на престижные работы. В военные ресторанчики и гостиницы Марселя. На берег Средиземного моря. Работы там часа на два. Остальное время можно наслаждаться жизнью и первоклассной кухней. Я познакомился со многими русскоговорящими легионерами. Один повар отслужил 12 лет в различных полках. Был в десяти горячих точках. Видел смерть сорока легионеров. Дал совет: "Если хочешь выжить на войне, знай - все, что движется, пытается тебя убить". Рассказывали, кто сколько получает. Легионер во Франции имеет около 1000 евро в месяц. А если пошлют в командировку за границу, да еще в зону интенсивных боевых действий, то гонорар может доходить и до 5000 евро.
Один капрал рассказывал, как он воевал в Южной Америке. Идет по лесу группа легионеров. Один выходит к реке и видит лодки наркодиллеров. Тут же по легионерам открывают огонь из крупнокалиберных пулеметов и гранатометов. Крошат джунгли в окрошку. Командир кричит снайперу: "Стреляй". Снайпер не глядя пускает пулю и докладывает: "Один точно есть". Отделение тихонько уползает. Через 15 минут прилетает вертолет наркодиллеров и поливает джунгли напалмом. Отделение наблюдает за пожаром издалека. Потом докладывает: "Был бой. Потерь нет. Снайперу медаль."
И вот настал заветный четверг. Нас построили, назвали тех, кто станет красным. Моей фамилии там не было. Я попал в колонну тех, кого пошлют на улицу. С окончательным отказом. Почему окончательный отказ? Чтобы не мешал поступать новым. Иначе в легион будут постоянно ходить одни и те же люди.
Легион честно исполнил взятые на себя обязательства. Мне выплатили деньги за все дни, которые я провел в Аубани, выдали железнодорожный билет до Лилля, вернули все мои вещи, которые не выкинули при поступлении. Казенные вещи забрали. Кроме туалетных принадлежностей и носков. Выдали бумагу для полиции об отказе легиона. В бумаге фигурировала только новая фамилия. Никаких подписей и печатей. А вот на билете печать есть. После всего этого нас погрузили в автобус и высадили где-то посреди Марселя.
Толпа сразу начала растворяться. Семеро человек нырнули в метро, перескочили турникеты и выехали к вокзалу. Для себя я надумал попробовать счастья в Париже. Билет у меня был до Лилля. Прямого поезда не было, но с третьей попытки мне удалось уговорить парижских кондукторов взять меня по билету с печатью легиона. Слово "легион" во Франции дает почти магический эффект. В Париж я ехал уже один. Только здесь начал осознавать, что я уже не в легионе. Было ощущение нереальности происходящего. Рухнули грандиозные планы, на которые было много поставлено. Казалось, будто это сон, и я сейчас снова проснусь в уже родной казарме. Но все было реально.
Впереди ждала туманная неизвестность. В этой неизвестности маячила лишь одна ниточка. Румын, с которым меня выгнали, дал мне расписание бесплатной раздачи пищи в Париже. Так что смерть от голода меня не ждала.
У страха глаза велики. Как оказалось в последствии, в Париже сбылась давняя мечта Ленина и Сталина. Там в отдельно взятом городе наступила пора коммунизма. По всему городу разбросано более десятка пунктов бесплатного питания, ночлега. Множество социальных центров, где можно помыться, постирать одежду, выпить кофе, поиграть в шахматы и т.д. Такие центры финансируют: церковь, общественные организации, правительство, меценаты.
Приведу немного конкретной информации для интересующихся. Пункты бесплатного питания можно найти на таких станциях метро:
Pere Lachaise, 19-00 и 20-45 (через день) (полукруглый вход на кладбище), раздают пайки для обеда (мясные консервы, гарниры, соки, молоко, печенье и пр.);
Bourse, 19-00 и 20-45 (через день меняется с Pere Lachaise);
Oberkampf, 9-00 - 11-30 ежедневно (дают суп, салат, кофе);
Nation, 20-00 (на Тронной улице, возле дома примерно 40) (через день меняется с Republique) здесь раздают горячую пищу (суп, картошка с мясом, хлопья с молоком, кофе и т.п.);
Republique, 20-00 (через день меняется с Nation).
Документов, разумеется, для получения пищи предъявлять не надо.
Если надо переночевать, то стоит в 21-00 подъехать на метро Gare de I'Est. Там напротив церкви (через дорогу) стоят люди, желающие получить бесплатную ночевку. Их погружают в автобусы и отвозят в пустующие армейские казармы. Записывают, правда, фамилии, но верят на слово. Казармы благоустроены. Койки двухъярусные. У каждого своя кровать. Ежедневно выдают одноразовое бумажное одеяло и комплект туалетных принадлежностей. Рядом десяток кабинок для душа. В 6 утра всех поднимают, кормят и выпроваживают.
Кроме описанных, там еще очень много бесплатных центров. Чтобы их найти, достаточно прийти на один из них и спросить людей. Каждый третий из этой публики говорит на русском языке.
Когда я нашел все эти бесплатные раздачи, то первое время был в эйфории. Но нашел я все это не сразу.
В Париж я приехал в 22-00. Подошел к турникету метро и стал наблюдать. Многие местные жители не платят за проезд. Они или банально перепрыгивают через турникет или проходят вслед за добросовестным пассажиром. В некоторых местах турникеты вообще выломаны. Через турникет прыгают нагло. Прямо на глазах у всей публики. Никого не стесняются. Вообще, во Франции я заметил такую особенность. Там откровенно всем наплевать на очень многие запреты. Зато чтобы получить какое-то разрешение, надо годами пробивать стены бумажной бюрократии.
Итак, я проник в метро. Бесплатную карту взял на входе у билетера. В парижском метрополитене 377 станций, 14 главных линий, 2 вспомогательные и 4 загородных. Загородные имеют по 2-5 разветвлений. Станции метро там совсем маленькие - не чета нашим. Сам Париж напоминает центр Харькова. Близлежащие населенные пункты сливаются с ним в единое целое. На всей этой урбанизированной территории встречаются самые различные постройки. От диких трущоб до элитных районов. По своей архитектуре даже самые элитные районы вряд ли сильно превосходят центр Харькова. Такое впечатление, что архитекторы старого Харькова были в Париже. Основная масса жителей живет в огромных панельных микрорайонах, напоминающих Салтовский жилмассив, только зеленых насаждений и детских площадок на Салтовке, конечно, больше.
Не сразу я разобрался, как ездить по паутине метрополитена. Но потом все стало ясно. На карте нужно найти нужную станцию (есть алфавитный перечень с разбивкой по квадратам), найти линию, на которой находится станция, определить маршрут. А дальше идти по указателям на нужный номер линии.
Итак, вышел я на станции Pere Lachaise. На улице дождливая ночь, раздача еды, разумеется, давно закончена. Ищу где-нибудь старый покинутый дом. Надо же где-то переночевать. Но не видно не только разбитого дома, но даже открытого подъезда. Все под замком. Слегка вздремнуть удается только на автобусной остановке. Вдруг вижу обкуренного панка, который пытается взломать чужой автомобиль. Зная, что панки часто ночуют в старых домах-сквотах, я спрашиваю у него местонахождение ближайшего ночлега. Панк, с трудом соображая, рассказывает мне как найти сквот. Только сквот этот оказался не общежитием панков, а просто клубом любителей анаши. Меня туда пустили только на одну ночь.
Утром я отправил домой почти все деньги. Пункт Western Union есть в любом почтовом отделении. Паспорт спросили, а визу не проверяли.
На следующий день я имел честь лицезреть публику, получающую бесплатные пайки. Каждый третий там русскоговорящий. Причем украинская группа весьма сплоченная, всегда стоит впереди, помогают друг другу советом. На метро Saint-Lazare есть даже украинская церковь. Возле церкви микроавтобусы. Через них можно надежно передавать на Украину деньги и посылки.
В Париж стекаются люди из западной Украины, Польши, Румынии, арабских и африканских стран. Это более менее сплоченные группы. Другие народности разрозненны. Чистокровных французов в Париже явное меньшинство. Франция потихоньку становится сплавом наций и народностей. Очень много приехавших живут нелегально. Французская полиция довольно либеральна. Без нарушения закона шансы встретиться с полицией ничтожны. А законы здесь нарушают в огромных количествах. Нелегалы делятся на две группы: строители и воры. Обе категории ходят без документов, что сводит почти к нулю вероятность депортации в случае задержания.
Строители ищут работу на так называемых платформах. Это тротуар рядом с большим магазином стройматериалов. Украинская платформа находится возле метро Porte de la Villette (четвертая остановка 139 автобуса). Из магазина выезжает "босс", купивший стройматериалы, и подбирает себе рабочих. Обычно 50% дней строитель стоит на платформе, и 50% - работает. Оплата: разнорабочий без знания французского языка 20 евро в день, разнорабочий франкофон 30-40 евро в день, мастер 50-70 евро в день. Часто "босс" пытается обмануть с оплатой. Тогда строители его находят и бьют всем коллективом. Французы строят в теплое время года. В холодные месяцы на платформе может найти работу один из тридцати.
Воры 20-30% времени сидят в тюрьме, 70-80% - на свободе. Воруют в основном по мелочам. Сигареты и мясо в супермаркетах. Наворованное добро продают за пол цены чаще всего в арабские магазинчики. В месяц имеют в среднем 800 евро.
Те, кто втянулся в парижскую жизнь, обычно снимают квартиру за 150 евро в месяц.
Есть еще одна категория людей, питающихся на дармовках. Это просители политического убежища (азюля). Их только в Париже сотни, если не тысячи. Они живут легально. Сдаться на азюль очень просто. Метро La Chapelle, идти по улице направо до большого магазина Monoprix, потом налево 60 метров. Здесь находится приемный пункт азюлянтов (улица Доудвилле, 4). Заходите, ждете в очереди, заполняете анкету (имя, страна, дата рождения). Можно или предъявить документы, или сказать, что документов нет - принимают всех. Здесь выдадут красную бумагу о присвоении почтового адреса и начале процедуры. На эту красную бумагу можно получать штрафы в метро (если поймают контролеры). Дальнейшая процедура азюля довольна длительна, но проста. Через 3 месяца бумажной волокиты начинает начисляться пособие. 300 евро в месяц. Чтобы получать пособие, нужно написать страшную историю преследования на родине. А мировое сообщество по таким грязным бумажкам строит свое мнение о стране. Истории на 99% выдуманные с одной лишь целью - получать пособие. Азюлянты, как правило, сидят весь день в различных бесплатных центрах, смотрят телевизор, играют в настольные игры, жалуются на жизнь. Такое существование приводит к заметной психической деградации.
Некоторые, чтобы избежать деградации, проводят дни в бесплатной общественной библиотеке. Это центр Помпеду. Находится возле метро Rambuteau. Здесь есть интернет, книги, музыка, фильмы, обучающие программы и пр.
Итак, пообщавшись с местной публикой, я выяснил довольно много полезного. Но сразу всей информации не получил. Место для ночлега продолжаю искать. Нахожу разбитый дом. На втором этаже надпись "Осторожно, злой моряк". Я пугаюсь и захожу. Посреди комнаты стоит подвыпивший волонтер, которого выгнали из легиона за неделю до меня. На полу под одеялом два пьяных тела. Кругом полный бардак. После философской беседы, проявив бутылочный интеллект, волонтер уходит. К вечеру тела на полу протрезвели. Это были воры. Один из них год назад приехал, чтобы поступить в легион. Судьба распорядилась иначе. Меня приняли как родного. Я переночевал, а утром пришли рабочие сносить дом и всех выгнали. Воры предложили мне работу, но я пошел другим путем.
Вскоре встретил харьковчанина, который сам выстроил небольшой сарайчик на 3 койкоместа. Возле брошенной железной дороги. Я пожил у него немного. Потом нашел официальную ночевку в благоустроенных казармах и переехал туда.
На одном месте я долго не задерживался. Каждые 3-4 дня у меня менялась группа общения. Почти ежедневно я встречал людей, в разное время получивших отказ легиона. Однажды с одним парнем решили заняться шоу бизнесом. Пошли петь в метро. Когда дошло до дела, то петь мне пришлось одному. В отдаленном переходе. Получалось 10 евро за 3 часа раз в день. Очень быстро село горло.
Побродив по Парижу, я решил снова идти в Легион. Я коротко подстригся (чтобы не узнали) - и двинулся на приемный пункт. Капрал был уже другой. Душевно принял меня. Психологическая обстановка и характер работ стал другим. Значит, эти факторы зависят от каждого конкретного капрала. Капрал со всеми разговаривал очень уважительно, в отличие от предыдущего. Зато домой отправлял одного за другим. Кого-то за звонок домой, кого-то за разговорчики в строю, кого-то за кариес. Мы в меру ели и три раза в день делали уборку здания. Прошли медкомиссию. Через 4 дня (перед отправкой в Аубань) мою фамилию нашли в компьютерной базе данных. Меня очень вежливо выпроводили за ворота. Капрал сказал, что он бы меня взял, да Аубань не позволяет.
Оставаться в Париже я не захотел. И строители, и воры, и уличные певцы, и азюлянты здесь воспринимаются как люди второго сорта. И это моральное давление ни куда не исчезнет. Да, эти люди получают европейский доход. Но те бытовые мелочи, которые в Харькове оцениваются в копейках, в Париже оцениваются в евро. Приходится отказывать себе во многом. В Европе живут не только миллионеры. Очень многие имеют общий уровень жизни, на порядок низший, чем среднехарьковский. Огромные массы французов позавидовали бы нам, если бы узнали как мы живем на самом деле. Французы очень часто имеют только квартиру, машину, диван и телевизор. Когда я увидел, как они одеваются, то я был поражен. В моем воображении Франция рисовалась как столица моды, населенная людьми, одетыми с соблюдением высочайшего стиля. Но на улицах Франции я увидел тот стиль, который у нас был еще во времена Советского Союза. Они равняются на один банальный шаблон. В Харькове одеваются намного стильнее, чем в Париже. Это пародоксально, но факт. По красоте французские женщины сильно уступают украинским. Единственное, чем они берут, так это психологией. Они постоянно романтичны и спонтанны. Доброжелательны, всегда улыбаются и тепло приветствуют каждого. И принца, и нищего.
А вот легионеров во Франции уважают. Они пользуются особым статусом. Многие ограничения на них не распространяются. Легионеры служат в легендарной армии, постоянно участвуют в реальных боевых столкновениях. Французы, особенно военные, отрастив брюхо, явно чувствуют себя на втором месте в присутствии легионера.
Перед отъездом домой я занялся туризмом. Я шел по Парижу с фотоаппаратом и удивлялся. Как это я до сих пор не замечал такой красоты. Похожее ощущение было перед отъездом из Харькова.
Домой я решил лететь на самолете. Не было ни какой необходимости снова плестись автостопом. В кармане 7 евро, на руках паспорт с просроченной польской визой. Пошел сдаваться в полицию. С повинной. Чтобы меня депортировали как нелегала. Но не тут то было. Меня все куда-то отсылали и ни кто не хотел выдворять из страны. Я обошел патрульных, полицейские участки, министерство обороны, посольство Украины. Наконец, в отделе депортации меня проверили по компьютеру и сказали, что для депортации у меня должны быть проблемы с законом (хотя бы безбилетный проезд в метро). И пошел я в метро нарушать закон. Контролеров так и не нашел.
И тут на глаза мне попался плакат легиона. Начала работать мысль. А что, если окончательный отказ - это всего лишь проверка характера. Бред, конечно. Но в Страсбурге есть приемный пункт легиона. А Страсбург находится по дороге домой. Пошел я на восточный вокзал и с толпой влился в поезд дальнего следования. Занял пустое место и слежу за ситуацией. Пять раз проходили контролеры и мне приходилось плавно удаляться в туалет. В поезде встретил двух легионеров. Они ехали из Южной Америки в Афганистан. И там и там идет скрытая война.
До приемного пункта легиона я добрался в 23-00. А закрылся он в 22-00. До 7 утра ждал возле двери. Спать нельзя. На улице отрицательная температура, идет снег. Утром дверь открыл капрал-шеф и сказал, чтобы я приходил в понедельник. Это через два дня. Ни куда я не ушел. Через час меня запустили. Приняли, как всегда, душевно. В Страсбурге я был ближе всего к легиону. Здесь очень большое внимание уделялось культурно-патриотическому воспитанию волонтеров. Мы 4 дня смотрели видеокассеты из легионерской коллекции. Каждое утро нас выводили на поднятие французского флага. Но такая уж у меня судьба, что на медкомиссии меня снова обнаружили в компьютерной базе данных и проводили за ворота.
От приемного пункта легиона до Германии один час ходьбы. Пришел я в немецкую полицию, чтобы меня депортировали. Но даже здесь меня послали. Не захотели немцы работать, за что потом получили взбучку от начальства. Послали меня в пограничный офис, а от туда еще куда-то. Но туда я уже не пошел. Сел на поезд и дождался, пока меня найдет контролер.
Контролер меня нашел. Я говорю, что нет ни билета, ни денег, зато есть паспорт. Контролер был сильно удивлен и минут 10 соображал. Потом взял паспорт и на конечной остановке сдал меня в полицию. Полицию сильно сбивало с толку мое спокойствие. Они ведь не знали, что это я ими играю, а не они мною.
Немецкое правосудие работает быстро. Без суда и следствия. Депортируют туда, откуда последний раз пришел. Переночевал я в теплой одиночной камере. Утром слегка покормили и депортировали во Францию с пожизненным запретом на въезд в Германию.
В Страсбурге меня на 24 часа поместили в приемник-распределитель. Там мы с задержанными спели хором весь мой арсенал русских песен. Кормили слегка два раза в день. Спали всемером в трехместной камере на досках. Цыгане валялись на полу. Не найдя за мной криминала, прокуратура постановила отправить меня в депортационный лагерь. Поскольку денег на билет в Украину у меня не было, то мне выделили какую-то безвозмездную ссуду свободы. На руки, конечно, денег не дали. Зато наградили целой кипой бумаг. Бюрократия работает. Надели на меня наручники - и повезли.
Депортационный лагерь - это тот же дом отдыха, только по решению суда. Жили мы в небольших домиках. В меблированных мягких комнатах по два человека. У некоторых был телевизор. Русскоязычные собирались возле одного телевизора, играли в карты, читали газеты. Так проходил весь день. Кормили очень хорошо. Можно было брать добавку - голодным ни кто не уходил. Тут же был медпункт, юридический консультант, прачечная.
Через пару дней состоялся суд. Заключенных по одному вводили в небольшую комнатку. Там судья, секретарь и переводчик. Пять минут - и решение готово. Учитывая мое желание и легионерское прошлое, отправить на Украину без предварительного заключения. Спустя два дня меня отвезли в Париж и передали команде украинского самолета. Я летел как обычный пассажир. Сытный обед в салоне - и через три часа меня встретила родная страна.
Украинские таможенники оставили меня в пассажирском зале ожидания, а сами час изучали паспорт. За все время в паспорте появились только отметки о пересечении границ - никаких черных штампов.
На украинской земле я обрел паспорт и свободу.

Игорь Скрыпник,
2005 г., Харьков